Неточные совпадения
Люди добросовестной учености, ученики Гегеля, Ганса, Риттера и др., они слушали их именно в то время, когда остов диалектики стал обрастать мясом, когда наука перестала считать себя противуположною жизни, когда Ганс приходил на
лекцию не с древним фолиантом в руке, а с
последним нумером парижского или лондонского журнала.
Главными героями этих подвигов были Зухин, а в конце курса — Семенов. На Семенова все
последнее время смотрели с каким-то даже ужасом, и когда он приходил на
лекцию, что случалось довольно редко, то в аудитории происходило волнение.
Он меня возненавидел, сравнивал мои
лекции с фейерверком, подхватывал на лету каждое не совсем ясное выражение, раз даже сбил меня на каком-то памятнике XVI века… а главное, он заподозрил мои намерения;
последний мой мыльный пузырь наткнулся на него, как на булавку, и лопнул.
Мои совесть и ум говорят мне, что самое лучшее, что я мог бы теперь сделать, — это прочесть мальчикам прощальную
лекцию, сказать им
последнее слово, благословить их и уступить свое место человеку, который моложе и сильнее меня. Но пусть судит меня Бог, у меня не хватает мужества поступить по совести.
Ничего здесь нет для ума и для сердца: ни гимназии, ни библиотеки, ни театра, ни живых картин, ни концертов, ни
лекций с волшебным фонарем. Самые плохие бродячие цирки и масленичные балаганы обегают этот город, и даже невзыскательный петрушка проходил через него
последний раз шесть лет тому назад, о чем до сих пор жители вспоминают с умилением.
Алмазов, молодой небогатый офицер, слушал
лекции в Академии генерального штаба и теперь только что вернулся оттуда. Он сегодня представлял профессору
последнюю и самую трудную практическую работу — инструментальную съемку местности…
В связи со всем этим во мне шла и внутренняя работа, та борьба, в которой писательство окончательно победило, под прямым влиянием обновления нашей литературы, журналов, театра, прессы. Жизнь все сильнее тянула к работе бытописателя. Опыты были проделаны в Дерпте в те
последние два года, когда я еще продолжал слушать
лекции по медицинскому факультету. Найдена была и та форма, в какой сложилось первое произведение, с которым я дерзнул выступить уже как настоящий драматург, еще нося голубой воротник.
Начинал он кратким"resume"предыдущей
лекции, причем откладывал листки, быстро обозревая прочитанную в
последний раз
лекцию.
В
последние годы в некоторых аудиториях Сорбонны у лекторов по истории литературы дамский элемент занимал собою весь амфитеатр, так что студенты одно время стали протестовать и устраивать дамам довольно скандальные манифестации. Но в те годы ничего подобного не случалось. Студенты крайне скудно посещали
лекции и в College de France и на факультетах Сорбонны, куда должны были бы обязательно ходить.
Все это я лично оценил вполне только после его смерти, когда стал изучать его произведения на досуге вплоть до самых
последних годов, когда в Москве и Петербурге два года назад выступил впервые с публичными
лекциями о Герцене — не одном только писателе-художнике, но, главным образом, инициаторе освободительного движения в русском обществе.
Сезон и тогда, в общем, носил такую же физиономию, как и в
последнюю мою зиму 1864–1865 года: те же театры, те же маскарады в Большом, Купеческом и Благородном собрании, только больше публичных
лекций, и то, что вносил с собою оживляющего Клуб художников, где я позднее прочел три
лекции о"Реальном романе во Франции", которые явились в виде статьи у Некрасова.
Когда, в
последние годы моего пребывания в Дерите, началась руссификация Дерптского университета и профессорам, местным уроженцам, было предложено в течение двух лет перейти в преподавании на русский язык, Кербер немедленно стал читать
лекции по-русски. Язык русский он знал плохо, заказал русскому студенту перевести свои
лекции и читал их по переводу, глядя в рукопись. И мы слушали...